Пылающие бездны - Страница 31

Никто не знал, откуда появился этот чудо-ребенок.

Немногие подозревали в нем сына гениального Роне Оро-Бера и мало кому приходило в голову проявлять свое любопытство в этом направлении.

Заметив черты гениальности в дитяти, его великий отец решил произвести смелый эксперимент и создать сверх-человека. Он окрылил ум ребенка, направив его по пути, по которому не шел еще никто и никогда. Этот путь для любого ординарного существа оказался бы гибельным. Мозг ребенка развивался методически, планомерно, неуклонно. Умело углублялись врожденные извилины и отчетливо пролагались новые.

Ни одно понятие старого порядка не вошло в сознание мальчика. Этих понятий для него не существовало, как если бы их не существовало совершенно ни в одном человеческом обществе. Ничего преднамеренного, никакой преемственности, а следовательно никаких ложных отправных точек, приводящих ум человеческий в лабиринт заблуждений.

Мальчику предоставлялось самостоятельно определить свое положение в мире, свое отношение к окружающему, выработать, — именно — выработать, — то, что обычно называется душою, создать такое «я», которое являлось бы самодовлеющим миром, впитавшим в себя всю многогранность вселенной, органически слившимся с нею.

Все наследственные определения идей, чувств, понятий, представлений, причин и следствий, душевных эмоций, целей и назначения живого существа руководителем мальчика были преданы забвению и выковывались заново самим ребенком.

Ему давался лишь толчек, голая схема, канва, по которой вышивались новые, еще невиданные узоры.

К десяти годам ребенок охватил без труда и напряжения всю грандиозность творения, вошел душою в мир и мир вошел в него.

Роне Оро-Бер торжествовал. Homo sapiens, сверх-человек — был создан, он вошел в мир.

К 15 годам обычные масштабы для Кэна не существовали. Понятие отдельного мира, Земли, солнечной системы — он заменил понятием Космоса, для него не было человека — было человечество, не существовало чьей-то воли, или чьих-то воль — существовала всемирная энергия, не было ни начала, ни конца, ни времени, ни пространства — была всеобъемлемость, многоликость Единого Сущего, был единый непрерывно длящийся миг.

В течение последних семи лет для юноши стали ясны цели и задачи Космоса, были разгаданы все тайны мирозданья, все, за исключением одной маленькой недоговоренности, — было несколько туманно — что послужило началом всех начал в изначальном брожении хаоса?

К решению этой последней маленькой задачи и были направлены все усилия мозга гениального юноши.

Загадка бытия казалась уже почти разрешенной, как вдруг столкновение с марсианами отклонило мысль с широкой дороги космогонических обобщений на узкий путь местных, «домашних» интересов, подсказанных текущим моментом.

Кэн, потеряв сообщение с отцом, не придавал этому большого значения. Его изумительная интуиция подсказывала ему, что Роне Оро-Бер жив, существует и Кэн мог бы даже указать направление, в котором следует искать ученого, если бы в этом встретилась необходимость.

На борьбу с Марсом юноша смотрел, как на необходимое развлечение, вызванное потребностью совокупной человеческой нервной системы в легкой встряске, в интересах мирового «массажа», и знал, что это несколько жестокое развлечение, — как и всякие развлечения вообще, — может быть прекращено в тот момент, когда этого потребуют более серьезные задачи жизни.

Общего мнения своих «соотечественников» о неизбежности этой войны, якобы в целях охранения своей культуры, Кэн не разделял. Он был глубоко убежден, что ни двух, ни трех, ни вообще нескольких культур нет и быть не может, а существует лишь одна культура — культура мирового, Космического Разума.

Сейчас Кэн находился в своей рабочей комнате, — лаборатории и обсерватории вместе, — недалеко от поверхности Земли.

Он только-что блестяще проверил опыт, применение которого в большом масштабе обещало изменить соотношение планет системы, их взаимную зависимость друг от друга и от общего центра — Солнца.

Благодаря открытию нового вида энергии, названной Кэном — «энергией произвольного движения», являлось возможным, независимо от расстояния, по желанию, ускорять, замедлять и вовсе останавливать бег светил, а также втягивать с сферу влияния своей системы новые миры и отталкивать в пространство тех членов системы, которые почему-либо стали опасными или просто нежелательными.

Кэн поделился своим достижением со старым другом отца, ученым космологом Эре Обрайном, работающим по соседству и давно порвавшим всякое сношение с «внешним» миром. Приглашенный присутствовать при опыте, старик Обрайн с захватывающим интересом следил за грандиозным теллурием.

В колоссальном прозрачном шаре из металлизованного хрусталя, где не содержалось ни одного атома воздуха, плавали с различной скоростью и по всевозможным эклиптикам сферические тела различных величин.

В центре этой прозрачной сферы помещался небольшой шарик, заключающий в себе неиссякаемый источник энергии небулия.

Плавающие внутри тела самостоятельно отыскали свои пути и двигались вокруг общего центра по некиим замкнутым кривым.

Кэн и Эре, поместившись на галлерее против теллурия, наблюдали за опытом. Перед Кэном стоял ряд небольших аппаратов, которыми он управлял при помощи кнопковых регуляторов.

— Лучи эти невидимы, метр Эре, — объяснял Кэн. — Строго говоря, это даже не лучи, это — нечто способное утилизировать ту энергию произвольного движения тел в пространстве, которая бесцельно пропадает в безвоздушных безднах. Случайно мне явилась счастливая мысль, что раз существует инерция, следовательно, существует и энергия инерции. Если основная мысль правильна, остальное приходит само собой. Собрать эту энергию воедино являлось уже делом нетрудным, и я построил для этой цели сначала ряд аппаратов в скромном размере, а затем и в большом, космическом масштабе.